Солнце село в море и осветило рыбу

Архангельск, лето 1941 года, проспект Павлина Виноградова (бывший Троицкий). Фотография из сборника «Война. Запечатленные дни 1941-1942. Дневники и документы» (Арх., 2005)

В 1941 году Филадельф Николаевич Паршинский, 1887 года рождения, дважды судимый, одинокий пенсионер, жил в деревянном доме на углу улицы Серафимовича и Новгородского проспекта (Серафимовича, 43).
В 1917 году Паршинский работал в архангельской таможне, в 1920 году, после возвращения большевиков, стал советским служащим. Условия жизни в городе в то время по сравнению с дореволюционным временем заметно ухудшились. Паршинский не считал нужным скрывать свое недовольство, за что и поплатился. 31 марта 1921 г. он был арестован и «за распространение провокационных слухов» осужден на один год заключения в концлагерь условно.
В 1925 году в Архангельск приехал архиепископ Михаил Трубин инициировавший на Севере раскол верующих на старо и новоцерковников, поддерживаемых советской властью. Будучи глубоко верующим, Филадельф Паршинский встал на сторону традиционной православной церкви, но следующий его шаг был, мягко говоря, неразумным.
В ноябре 1925 года он обратился в Архангельский губернский отдел ОГПУ и предложил свои услуги в качестве секретного сотрудника. Его предложение приняли. Паршинский полагал, что, давая органам госбезопасности соответствующую информацию о положении дел в среде верующих, он тем самым поможет своим собратьям по вере. О сотрудничестве с ОГПУ Паршинский рассказал своим близким знакомым, заявив одному из них: «...не подумай ты, что я буду давать им сливки, а наоборот, одну водичку — и вообще они от меня многое не получат и не узнают». Знакомый донес. За разглашение факта сотрудничества с органами государственной безопасности, что квалифицировалось уголовным кодексом как разглашение секретных сведений, в сентябре 1926 г. Паршинский был арестован. 11 октября 1926 г. он был осужден и был сослан на три года в Нарымский край. Через три года вернулся в Архангельск. Мать умерла. Сестра, больная эпилепсией, тоже умерла. Жил один, болел. Хотелось поговорить, а поговорить было не с кем.
С декабря 1940 года Паршинский стал вести дневник. Советскую власть Паршинский не то, что не любил, он ее ненавидел, о чем прямо писал в своем дневнике. Писал о том, что происходит на фронте, не сомневался в победе немцев, много писал о жизни в Архангельске, о погоде. В сборнике выдержки из дневника занимают 100 страниц, поэтому я выбрал только часть.
К концу 1941 года Паршинский все чаще стал писать о еде и о голоде. Тому, кто любит кошек, последние записи дневника лучше не писать.

( Collapse )

В библиотеке Конгресса США обнаружились фотографии офицеров и матросов российких военных кораблей, пришедших в Нью-Йорк в 1893 году для празднования 400-летия открытия Колумбом Америки.
http://marinni.livejournal.com/738053.html?nc=51
А здесь http://vova-modelist.livejournal.com/19353.html#cutid1 эти фотографии можно было посмотреть еще в декабре прошлого года.
На сайте библиотеки Конгресса США фотографии можно посмотреть здесь:
http://www.loc.gov/search/?q=Russian%20Navy%201893&fa=digitized:true
В Америку тогда было послано три крейсера – «Дмитрий Донской» (флагман), «Генерал-Адмирал» и «Рында». Чуть позже туда придет и «Адмирал Нахимов».
Командовал кораблями вице-адмирал Николай Иванович Казнаков, будущий командир Кронштадтского порта. На «Дмитрии Донском» служил великий князь Александр Михайлович, внук Николая Первого.
14 апреля 1893 года три крейсера вошли в Гудзон (всего было 35 кораблей из 10 стран мира), а 15 апреля был проведен смотр, который принимал президент США Кливленд.
Потом начались приемы, пьянки-гулянки…
20 июня в Нью-Йорк пришел крейсер «Адмирал Нахимов».
На сайте библиотеки можно скачать фотографии и джипеговские, и тифовские. Файлы TIF объемнее, но на них можно рассмотреть больше деталей.


( Collapse )

Только сейчас начал читать книгу Сергея Никольского «На воздушном корабле», купленную год назад. Никольский летал на бомбардировщике «Илья Муромец» в 1914-1917 гг. С 1920 года жил в эмиграции во Франции, умер в 1963 году.
Отрывки из главы «Прорыв фронта» (Никольский описывает события мая 1916 года, когда бомбардировщики действовали в районе городов Бучач и Язловец, южнее нынешнего Тернополя).

( Collapse )

В журнале gotenkopf нашел ссылку на выдержки из писем американки Элеоноры Прей, печатавшиеся в газете «Владивосток» осенью 2008 года.

«Элеонора Лорд Прей (1868 - 1954), уроженка Южного Бервика, прибыла на Дальний Восток в июне 1894 года ещё молодой и восторженной женщиной, только что вышедшей замуж за одного из членов семьи Чарльза и Сары Смит, торговцев, владевших во Владивостоке «Американским магазином». Элеонора была талантливой и наблюдательной рассказчицей и практически ежедневно, а то и по нескольку раз в день писала и отправляла письма своим корреспондентам в Новую Англию (как называют в США восточные штаты), Европу и Китай.
Это единственное в своём роде и уникальное эпистолярное наследие было чудесным образом сохранено внучкой Элеоноры Патрицией Д. Смит. Проиллюстрированные фотографиями из семейного архива, эти письма рисуют живой портрет города, в них запечатлена целая эпоха - драматическая летопись Владивостока конца XIX - первой трети ХХ века».



6.5.1895
«В некоторых газетах я видела инсинуации по поводу того, что у русских солдат скудный рацион, и они питаются одним чёрным хлебом и супом; но если попробовать обычного русского супу, им можно просто позавидовать, ибо это самый вкусный суп, какой только можно себе вообразить. В нём всевозможнейшие овощи и огромный кусок мяса, и он хорош даже для короля. После супа съедают мясо с небольшим количеством горчицы. Чёрный хлеб тоже очень питателен. … В дни, когда приходит прачка, у нас готовится обычный русский суп, и когда его подают на стол, всегда раздаются возгласы восторга».

http://vladnews.ru/2427/MPV/Pisma_Eleonory_Prej


( Collapse )

В кассе Национального музея, что возле оперного театра, я спросил:
-Сколько стоит билет?
-Тридцать одну гривну, - ответила пожилая женщина.
Я, доставая деньги, промолчал, и через некоторое время она, подумав, что я не расслышал, повторила:
-Тридцать. Одну. Гривну…
Для Украины, конечно, дороговато, дороже стоил только билет на посещение панорамы «Оборона Севастополя». В отличие от картинной галереи, в этом музее фотографировать было нельзя. В залах со скрипучим паркетом было пусто и холодно, особенно, на втором этаже. Смотрительницы, женщины в годах, все были в кофтах и в пальто, и все равно, у одной даже губы были синие.


( Collapse )

Два дня назад начался суд над заместителем начальника областного УВД полковником милиции Тихомировым, который в мае прошлого года на дороге Северодвинск-Архангельск, выскочив в своем джипе на встречную полосу, разбил две машины, идущие навстречу, причем, в одной из машин пострадал семилетний мальчик (повреждение шейных позвонков).
Когда народ суетился возле разбитых машин, охал и ахал, Тихомиров сидел в своей машине, потом приехали гаишники, он сел в их машину, и уехал. От прохождения медицинского освидетельствования отказался, за что потом суд лишил его прав на полтора года.
http://www.rusnord.ru/2010/1/29127
И ведь не застрелился от позора, не ушел на пенсию.

О начале суда узнал из местных ТВ-новостей.
Показали стоявшего Тихомирова (не в форме, естественно), который отрицательно качал головой, и, судя по артикуляции, говорил «Нет».
Голос за кадром:
-На вопрос судьи, был ли он в тот день в нетрезвом виде, полковник Тихомиров ответил отрицательно, и виновным себя не признал.
А дальше-то?! Почему не показали, что было дальше?
Дальше судья, наверное, спросил:
-Если вы отрицаете, что были в нетрезвом виде, почему вы не вышли из машины, чтобы оказать помощь пострадавшим, и почему вы отказались от медицинского освидетельствования?
Ужас как хочется узнать, что ответил полковник Тихомиров!
Вариант №1 - Я был в шоке от случившегося, не ориентировался во времени и в пространстве, и не понимал, чего от меня хотят.
Вариант №2 - Я с детства боюсь крови, уколов, и людей в белых халатах, поэтому я не вышел из машины, и отказался от освидетельствования.
Вариант №3 - Освидетельствовать??? Меня??? Вы понимаете, что говорите-то???

Купил второе издание книги Ирины Пономаревой «Главы из жизни Степана Писахова». Первое издание купить не успел. Хорошо, что во втором издании появились и новые тексты, и новые фотографии.
В первом издании был напечатан очерк Леонида Леонова о том, как летом Степан Писахов добирался из Петрограда в Архангельск
http://vaga-land.livejournal.com/179675.html

Этот очерк есть и во втором издании.
«Четверо из нас решили дальше ехать в лодке и спустились к берегу найти и купить какую-нибудь лодчонку для дальнейшего путешествия в стольный град Архангельск. И в ту же минуту, как они, четверо, обсуждали вопрос, как быть дальше, вынырнула откуда-то моторная лодка с красноармейцами и подошла совсем близко - чуть ли не на 8-10 шагов.
Потом в лодке показались люди в солдатских шинелях с пятиугольными красными звездами на фуражках, с винтовками и без прицела дали залп в стоявших на берегу четырех безоружных человек. Один из четырех упал раненый (некто М., архангелогородец), другой свалился с простреленной головой - пуля вошла в висок и вышла в затылок. Один из оставшихся бросился бежать зигзагами от берега и упал куда-то в ржаное поле и этим спасся от ожидавшей его печальной участи.
Впрочем, пуля ему успела немного задеть ногу».

Во втором издании кроме этого текста напечатан и отрывок из воспоминаний красного командира Николая Григорьева. Так сказать, взгляд на те же события с другой стороны.
( Collapse )

С детства запомнилась песня из старого советского фильма «Небесный тихоход», который в прошлые времена часто показывали по ТВ. Николай Крючков там играл пилота У-2, и с Меркурьевым они пели:

…Пора-а-а в путь доро-о-огу,
Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем,
Над ми-и-илым порогом качну серебряным тебе крылом...

Летчики начала прошлого века были такими же культовыми фигурами, что и летчики тридцатых-сороковых годов, только песен про них не пели, и «николаевскими соколами» их никто не называл.
Стихи писали. Блок, например.

( Collapse )

Герострат, чтобы люди запомнили его имя, сжег храм Артемиды.
Архангелогородцы Розмыслов и Шилов, жившие в Соломбале во второй половине 18 века, поступили проще. Они построили свои дома в Соломбале в тех местах, где ни улиц, ни домов еще не было. Вскоре, возле их домов появились еще дома, еще и еще…
Улицы так и стали называться: улица Розмыслова и улица Шилова.
Этим улицам повезло, их не переименовали в 20-е годы, как переименовали соседнюю Американскую улицу в улицу Советскую, и они не растворились в кварталах девятиэтажек в 80-е годы.
По этим улицам редко проезжают машины, на них нет асфальта, поэтому весной и осенью там грязновато. И народ там живет небогатый. Мужик, копошившийся во дворе, увидев, что я фотографирую катер, с надеждой в голосе спросил: «Купить хочешь?»
Катера мне нравятся. Я уже писал об архангельских катерах:
http://vaga-land.livejournal.com/113891.html
Но покупать?..
«Нет, друг, извини, но катер мне не нужен. Я просто гуляю…»

На пригородном поезде Кострома-Галич я уехал из Костромы утром, в 08.20 (84 руб.).
( Collapse )